— Давайте сделаем так: разделим рабочих, в зависимости от того, что они делать умеют, на разряды: первого разряда — кто станок сам включить только может, а шестого — кто любую деталь сделает, и сделает хорошо. Мастерам разрешить — еще раз, не обязать, а разрешить — брать учеников. Скажем, не больше двух за раз. Сдаст ученик на следующий разряд — мастеру месячная зарплата на рубль поднимается. Точнее за второй и третий разряд — на полтиник, там обучение несложным будет, за третий и четвертый — рубль. За пятый — два, даже три, а за шестой разряд — пятерку. Подготовил рабочего второго-третьего разряда — рубль этот целый год платиться будет, четвертого разряда — три года, пятого разряда — пять лет. А подготовил мастера, то есть шестого разряда — всю жизнь, причем даже если с работы уйдет по старости или еще по какой причине. Но если рабочего подготовил, а он в течение трех лет с работы сам ушел, или выгнали его за пьянку — вся добавка обратно из зарплаты вычитается. Так что я попрошу вас в ближайшее время сделать описание навыков, что рабочий какого разряда должен уметь делать, отдельно по разным специальностям, и рабочим это объявить. А чтобы рабочие сами учиться хотели — зарплату тоже в зависимости от разряда установить, чтобы высшего разряда рабочий за такую же работу хоть немного, но больше получал.
— Так это что, подготовит мастер десяток других — и может вообще не работая каждый месяц полсотни рублей в кассе получать? — поинтересовался Гаврилов.
— Пусть получает — у вас будет десять новых мастеров работать.
— Интересный подход…
— И еще, я не знаю, сколько времени на обучение уходит, какие работы сложные, а какие простые… Я расценки на обучение примерно назвал. А вы тоже подумайте, какие на самом деле определить. Причем так, чтобы мастер за пять лет смог себе — если он нормальную смену подготовит — получить прибавку к жалованию рублей семьдесят пять, а то и сто. Лучше сто — сто пятьдесят. Договорились?
— Полтораста рублей прибавки? За это рабочие точно все силы на обучение кинут. А работать вообще некому будет — усмехнулся Иванов.
— Ну так условие поставьте — все это только при выполнении нормы, в смысле — урока. Ну сами придумайте, как все обставить. Будем считать, что на ваших двух заводах проводится эксперимент по повышению квалификации рабочих. Получится — очень хорошо, не получится — будем еще что-нибудь придумывать…
По дороге обратно в Царицын поезд почему-то надолго остановился на станции города Козлов. Говорили, что на мосту через Воронеж сошел с рельсов товарный вагон и его пытаются оттуда стащить, но это получится не очень скоро. Проводник сказал, что часа два точно простоим, так что я отправился "оборзеть окрестности". В здании вокзала увидел знакомый мне по другим местам стеклянный "фонарь" пончиковой, обрадовался. Не тому, что Кузьма уже и Тамбовскую губернию охватил выгодным общепитом, а просто свежим пончикам. За пончиками стояла небольшая очередь во втором классе, что меня порадовало тоже (хотя, возможно, это всего лишь результат задержки нескольких поездов), да и в первом почти все столики были заняты. Но "демократия" Царицынского заведения проникла и сюда, так что я смело уселся за огороженный столик под двумя пальмами в кадках.
— Извините, господин хороший, этот столик не для посетителей — робким голосом, но изображая твердость, сообщила мне девочка-официантка. — Вот же, тут написано — на столике стояла табличка с надписью "для служащих Железной Дороги", причем именно с заглавными буквами.
— Девочка, я — Волков, Александр Владимирович, хозяин пончиковой. Мне тут тоже сидеть можно, так что принеси пару пончиков и попить чего-нибудь холодненького.
Девочка отошла, но через полминуты рядом возник городовой:
— Извините, господин…
Я вытащил визитку, показал городовому:
— Я — хозяин пончиковой. И всех остальных на всех прочих вокзалах России. Еще вопросы ко мне есть?
Когда испуганная официантка принесла мне пончики и запотевший стакан морса, я поинтересовался:
— Как тебя зовут-то, чудо?
— Вера… — обреченным голосом выдавила их себя девица.
— Вот тебе, Вера, за хорошую и правильную работу рубль, ты все правильно сделала. А откуда морс такой замечательный?
— Так это управляющий тутошний по осень яблоки да вишню скупает, сироп варит… ой!
К столикам первого класса подошли двое железнодорожников и, немного потоптавшись на месте, решительно направились в мою сторону.
— Добрый день, господа, я — Александр Волков, владелец этого заведения. Но вы присаживайтесь, я уже закончил. Верочка, обслужи господ, я дальше сам…
Другая девица, постарше, отправила меня в подсобку в зале третьего класса, где управляющий — довольно угрюмого вила мужик — мешал тесто в большой эмалированной кастрюле. При виде меня он сердито посоветовал пойти подальше… оценив одежду, уточнил — в первый или второй класс, вон там — но, после того как я представился, отставил кастрюлю в сторону:
— Чего изволите?
— Я вот морс попробовал…
— Так это, публика в жару-то холодненького просит, а не кофий с чаем. А ежели нету холодненького попить, так и пончики не берет, так что я уж для пользы дела морс-то предлагаю — начал оправдываться он. Понятно, небольшой побочный бизнес, ну да ладно.
— Я не про то, сироп-то сам варишь?
— Ну, сам…
— И много?
— Шесть ведер по осени сварил, и еще четверти с две.
— Хороший сироп. А если я попрошу ведер, скажем, сто сварить — сможешь?
— Да побойтесь Бога, в день-то разве что пару четвертей и получается. Да и обратно, сахару-то где напастись столько? Да и вишни, поди, столько не купить. Яблок-то, пожалуй, и найдется, а вишни — точно нет.
— Давай так договоримся, ты за неделю напиши, как сиропы варишь, сколько чего кладешь. Писать-то умеешь?
— Обучены мы…
— Вот и хорошо, это напишешь, потом подумай, сколько чего надо чтобы что ведер за неделю сварить: ну, тазов там, прочего, сколько народу надо. Тебя Кузьма нанимал?
— Да, Кузьма Егорыч…
— Вот он приедет, все посмотрит. А ты мне морсу сейчас с четверть сделай, отнеси в поезд вон тот, седьмой вагон, второе купе — я протянул ему рубль. — И учти — если что полезное придумает кто — лучше мне сразу о том и сообщать, я за полезные придумки больше заплачу, чем ты сам на морсе этом получишь.
Мужик четверть принес, причем засунутую в ведро с колотым льдом. И, когда поезд, наконец, выехал из городка, я, попивая холодный напиток, пытался вспомнить что-то очень важное, как-то связанное именно с Козловым. Но жара и покачивания вагона меня разморили, и вспомнить я не успел — заснул. А когда проснулся — мне стало совсем не до Козлова.
Глава 27
Генерал-лейтенант Арсеньев с некоторым удивлением посмотрел на закрывающуюся дверь. Причем удивлялся он больше себе, точнее, охватившим его чувствам.
Дмитрий Гаврилович, в отличие от многих других, с уважением относился к работе жандармерии — и жандармерия платила ему тем же. Видимо поэтому папка с нужными бумагами появилась на его столе еще утром. Но бумаги — это всего лишь сухой перечень различных событий, ни в малейшей степени не отражающий глубинной их сути — и теперь, после разговора с молодым человеком, генерал Арсеньев понял, насколько эти бездушные строчки на листах могут исказить реальный облик человека.
Папку он эту уже читал — давно, месяца два назад, когда получил немного странный указ Императора и попросил у местного начальника жандармерии немного информации об упомянутой в указе личности. И при чтении этих бумаг перед глазами вставал прожженный деляга, ловко пользующийся чужими затруднениями и скупающий за полцены имущество неудачников, обращая его в свою пользу. Добавления в папке, прочитанные сегодня утром, лишь углубили образ "героя" и окрасили его уж в совсем дьявольские тона: делец этот буквально отнял владения несчастной девушки-сироты в Ярославле, а затем и вовсе заставил крестьян отдать ему все имущество деревни бесплатно. Поэтому, когда секретарь доложил, что упомянутая личность ожидает аудиенции в приемной, Дмитрий Гаврилович приготовился принять нагловатого мужчину лет сорока-пятидесяти с фальшивым раболепием в глазах и выслушать от него просьбу о совсем небольшом, и только в качестве исключения, послаблении закона по отношению к просящему.