Не знаю, придется ли использовать трофей по назначению, когда обычные гранаты кончатся, или «вражьи бомбочки» так и останутся взаперти. Тут ведь не угадаешь…
Меж тем казачья песня кончилась, и тут же началась новая. Под нее я и заснул.
Глава 13
Ночь подходила к концу. Светало. В утреннем сумраке постепенно начали прорисовываться силуэты уныло бредущих лошадей, уставших солдат, пушек, двуколок.
Видели ли вы когда-нибудь утро в Карпатских горах? Удивительное зрелище. По низинам разливаются густым белым туманом испарения, небольшими дымками поднимаясь вверх и постепенно заволакивая своей пеленою подножия горных склонов. Скалы сверкают, переливаются причудливыми красками под лучами солнца, порождая контрастную цветоигру от режущей глаз синевы до мягкой нежно-розовой ряби. Воздух вокруг настолько чист и прозрачен, что изломанные, нагроможденные друг на друга вершины горных хребтов кажутся не столь далекими, нежели в действительности. Наверное, где-то среди них затерялся замок графа Дракулы. Или где тут заканчивается Трансильвания? Может, спросить у местных жителей? Как же спросишь. Я их до сих пор не видел – разбежались все кто куда. И немудрено, когда война наступает. А у русских артиллеристов что ни день, то перепалка между офицерами по поводу и без повода. Как и прямо сейчас.
– Господин подполковник, у лошадей не хватает сил тянуть орудия и ящики, люди переутомлены.
– Извольте, поручик, встать на свое место!
Снова свистят нагайки и слышен лошадиный храп. Дивизион пытается взять очередную высоту. На это безучастно смотрит Унгерн. После ночной болтовни он явно выдохся и теперь вернулся к своему обычному мрачному расположению духа. И оно его не покидает даже тогда, когда дивизион справился с задачей и мы задерживаемся на пару часов на гребне высокого перевала. Рядом водопад горной речки, лошади распряжены и заведены в тень густых зарослей, солдаты обедают и кипятят чайники на кострах, а Унгерн все молчит и молчит, о чем-то размышляя. О чем? Как оказалось – о германских танках:
– …Конечно, их пока немного, но что будет, когда эти стальные чудовища двинутся на нашу конницу?
Хороший вопрос, Роман Федорович. Способны ли выстоять кавалерийские клинки против бронированных машин на гусеничном ходу? От кого-то однажды я слышал, что был громкий прецедент, но уже в Великую Отечественную. В ноябре сорок первого под Каширой три наши кавалерийские дивизии, сформированные из кубанских и донских казаков, почти без потерь разгромили три танковые дивизии Гудериана. Но что для этой победы потребовалось – уму непостижимо. Стокилометровый марш-бросок в лютый мороз со снежным бураном и ночная атака, ставшая для гитлеровцев адом. Рубили их нещадно, не давая влезть в танки. Всего несколько часов, и кончено – машины остались без экипажей.
Правда, тогда казачкам помогли танки Рыбалко, но все же каков эффект – Гудериан, побросав технику у Винева, пустился наутек, а Гитлеру об этом, казалось бы, совершенно фантастическом бое донесли не сразу…
Подождите, не спешите, Михаил Иванович. До Великой Отечественной еще двадцать шесть лет, а сейчас идет война другая, уже измененная руками гостей из будущего. Но, может, все-таки стоит Унгерну намекнуть о некоторых противотанковых «методах» кавалеристов будущего? Определенно стоит.
– Давайте рассуждать логически, – начал я, – сам танк ехать не может, им управляет экипаж – это раз. Все время в танке экипаж сидеть не будет, ведь он состоит из живых людей с обычными человеческими потребностями, будь то сон или отдых – это два. А поскольку ночью танкисты тоже спят, то…
Барон слушал меня внимательно, не перебивая. Взял ли он на заметку полученные сведения или же нет, я не знаю. Молчит как сыч.
Может, ему еще про мины рассказать, в нынешнее время повсеместно называемые фугасами. Противопехотные, используемые у нас еще с прошлой войны [139] , не подойдут, а вот противотанковые в известной мне истории начали изобретать практически сразу же после британского танкового дебюта на Сомме, в шестнадцатом. Те же немцы сначала поступали просто – врывали в землю вертикально артиллерийские снаряды, взрыватели которых оставались выше поверхности земли. Затем принялись импровизировать с взрывными ящиками. Между прочим, интересно мины использовали в окопном противостоянии, устанавливая перед проволочным забором в двух метрах от него в сторону противника. Привяжут к каждому третьему столбу проволоку-детонатор, идущую к ящику со взрывчаткой, и ждут танка. Тот подъедет, свалит столб и подорвется – днище у нынешних танков слабое. Однако все эти самоделы были ненадежны и вскоре сменились стандартными противотанковыми минами фабричного производства с тремя с половиной кг пироксилина.
Бриты тоже кумекали, выпустив три образца мин: в виде отрезка трубы, из артснаряда и ящичная. Даже для преодоления немецких минных полей в восемнадцатом создали на базе своего Mark V танк-тральщик с несколькими тяжелыми катками.
А у нас? На кухне газ. А если серьезно, то под давлением союзников по Антанте в России срочно разработали несколько образцов и наладили их фабричное производство. И наши самовзрывные мины получились более совершенными, нежели английские. Помню, на сайте «Штыка» было полно материалов про мины конструкции Ревенского, Драгомирова, Саляева. И ведь как ни старались отечественные минные изобретатели, а все впустую – на русском фронте немецкие танки так и не появились. И, думаю, не появятся…
Хотя… Кто теперь может сказать наверняка?..
Вскоре отдых закончился. Дивизион получил новый приказ: двигаться в городок Сан. С виду очередная грязная галицийская дыра с клопами. Шатаюсь без дела, глядя на полуразрушенные дома с надписями на неизвестном языке. Слева стоит парикмахерская со сгоревшей крышей. Рядом беседуют офицеры. Явно чем-то недовольны.
– …Мне и самому неясно происходящее. Только что я узнал приказ об окончании нашего отступления. Командование решило удержать Сан в своих руках и даже, если представится возможность, перейти в наступление. Поэтому приказано немедленно занять боевые позиции, ввиду того, что подход неприятеля ожидается в самое ближайшее время. И это странно.
– Что же тут странного?
– Все. Без отдыха, без пищи мы катились так, что чуть не погибли от изнеможения. Через перевалы рысью гнали и вдруг решили отступление окончить, словно эти все события целиком зависят только лишь от личного усмотрения командования. Занимаем позиции, имея за спиной в настоящее время непроходимую вброд речку, вместо того чтобы воспользоваться ею как прикрытием фронта. Очень странно…
А уж мне-то как странно слышать, а затем и думать о бездействии «форточников». Спутаны у них все карты, а отдуваться придется всей России. В тылу черт знает что – доходят обрывочные сведения о каких-то волнениях, митингах, выступлениях.
Тут на фронте тоже катастрофа близка. Дисциплина пока держится, но…
Одно радует: с химией немцы обломались. На северном участке в нескольких местах хлором травануть наши части вздумали, а не тут-то было. С противогазами давно все. Не вышло у немцев н-и-ч-е-г-о.
Танков пока не видно, что подозрительно. Ладно. Поживем – увидим, чего нам подкинет будущее, а пока наступает очередной бестолковый вечер, который наверняка сменится очередной бестолковой ночью. Или в ней все же будет толк?
Толку нет. Опять беспокойство. Мало того что все небо в тучах и холодно, так еще и гости приходят. Для начала с глухим шумом, громадной массой на сборный пункт пожаловала наша пехота. А ближе к рассвету все вокруг накрыл сплошной серый ковер. Зайцы. Много, очень много зайцев. Такого количества я никогда в жизни не видел. Как будто волшебник сотворил заклинание, собрав здесь всех венгерских и галицийских зайцев. Потоптавшись на месте минут десять, эта орава сорвалась с места, уходя на восток. В приметы я не верю. Тем более что они толкуют подобные встречи двояко – либо ждет тебя удача, либо невезение. Во что из этого верить, пока не знаю, но уже через час вижу новых гостей. Германцы. Прячутся и окапываются в складках гор. И много. Гораздо больше, чем зайцев. Вскоре начался бой. Наша артиллерия пока работает без перебоев (видно, не все снаряды извели еще), пехотные цепи устремляются вперед по широкой долине навстречу врагу. Пехоту мгновенно накрывает дымом. Слышен свист пуль, с резким сухим треском лопаются германские бризантные бомбы.