Всю "химию" мы творили в небольшом флигилечке, стоявшем во дворе дома, и больше напоминающего бревенчатый сарай с двумя крошечными окнами. Ну не дома же из дроби делать окись свинца, необходимую для варки флинта! Небольшой тигель Машка привезла с собой, но газ до моего дома пока не дотянулся – и я быстренько сделал некое подобие паяльной лампы, работающей на керосине. Именно подобие: довольно трудно представить себе паяльную лампу с резервуаром размером с ведро. Ну а я ее фактически из ведра и сделал… то есть не лично я, конечно, а Вася Никаноров: в мастерских Илья Ильич не запрещал рабочим делать всякие мелочи "для себя" – в нерабочее время, конечно, и из "собственных материалов"… "Лампу" же я пристроил к печке, сложенной из приобретенных (у "очень частных лиц" с французского завода) огнеупоров – мне их и потребовалось пара дюжин всего. Я бы и просто их купил – но ведь не продавали, а ехать за кирпичами в какой-нибудь Усть-Катав – явное извращение.
Еще Вася изготовил по-настоящему сложный агрегат: специальный станочек, в мое время почему-то называемый "квадрант". По сути же – зажим для камня, позволяющий этот камень шлифовать под любым заранее установленным углом. Непростой станочек, Василий с ним пять дней провозился – и как раз успел к тому моменту, когда из флинта в сделанной Олей приспособе были "выпрессованы" многогранные стекляшки…
"Огранку" Маша делала на шкурке-"нулевке" (благо пара кусков ее завалялась в моей сумке, которую заботливо притащил к доктору Федулкин), а приводом служила бошевская дрель. Ну а для полировки стекол на том же отрезном диске клалась не шкурка, а кожаный кружок, обильно посыпаемый обыкновенной железной окалиной: оказывается, окись железа хотя и хуже окиси хрома для этой цели, но она хотя бы есть. Да и вообще, насколько я помнил из справочников "прошлого прошлого", сейчас стекла – например зеркальные – именно окалиной и полировали…
Малая механизация творит буквально чудеса, так что через две недели на "встречу с читателями" в дом Дворянского собрания не только Машка с Камиллой и Олей отправились "все в бриллиантах", но и Лере досталось, и Тане с Настей. Ну не все, но по дюжине блестелок к платьям прицепили.
А встреча была не простой: афиши гласили, что "знаменитый писатель Александр Волков расскажет о своих приключениях, сподвигших его на создание сей замечательной книги". К слову сказать, пока еще "замечательный" не означало "отличный"… в смысле, "очень хороший", а всего лишь указывало, что вещь легко "замечается" в ряду прочих, или что на нее "стоит обратить внимание".
Наглость – второе счастье, если она основана на глубоком анализе финансовых возможностей контингента. Мельников был, мягко говоря, изумлен предложением продажи билетов по пяти рублей, и не скрывал скепсиса. Дней пять не скрывал, пока билеты не закончились – но больше всего его изумило то, что первыми закончились билеты в организованную на сцене "театрального зала" френд-зону по двадцать пять рублей (двадцать четыре кресла) и первые два ряда партера по червонцу (пятьдесят кресел).
Всего же – за вычетом "арендного сбора" – трехчасовое кривляние перед публикой принесло мне как раз около трех тысяч рублей… для дома, для семьи. Но когда я уже устал рассказывать про смерчи на Оклахомщине (некогда практически вживую виденные мною на ютубе), я – даже несколько неожиданно для самого себя – вдруг поделился с уважаемой публикой "планами на будущее":
– А еще мне, откровенно говоря, обидно, что наша русская словесность столь мало известна в Америке. Вдвойне обидно потому, что там каждый десятый житель – русский, и мы могли бы нашу отечественную культуру донести через них и до прочих американцев. Я мечтаю… нет, я собираюсь, получив гонорары за мои книги здесь, в России, открыть где-нибудь в Филадельфии издательство, печатающие наши книги на английском языке. Ведь даже если не принимать во внимание, что при тамошних ценах на книги дело это чрезвычайно выгодное само по себе, хорошее отношение американцев к нашим промышленникам и торговцам может и иные денежные выгоды державе обеспечить…
– А какие там цены? – поинтересовалась какая-то дама из партера.
– Вот такая же книга там стоит от доллара-полутора до двух – я показал на томик "Волшебника" в цветной обложке. То есть три-четыре рубля…
– Так это, выходит, можно и отсюда туда книги с выгодой возить! – раздался веселый голос с галерки.
– К сожалению, нельзя. Книга – товар, скажем, хрупкий, точнее нежный. То есть не разобьется, конечно, но при перевозке морем – а другого пути туда нет – она впитает воду из воздуха и испортится. Да и сама перевозка недешева…
– А сколько вы собираетесь вложить в такое издательство? – поинтересовался полный господин из "френд-зоны".
– Я не собираюсь… то есть я это точно знаю. Печатные машины нужно будет закупать германские, они лучше и дешевле французских, просто делают их долго – но я и не спешу. И обойдется сие – Валерия Ромуальдовна подтвердит – около сорока тысяч рублей. Еще понадобится для типографии здание, и если ставить его на окраине приличного города, где земля дешевле, то потребуется еще тысяч тридцать-тридцать пять. Порядка десяти тысяч уйдут на организационные расходы, найм рабочих, редакторов… затем нужно будет заранее закупить бумагу, краски, картон… у меня все давно подробно посчитано, и мне придется вложить в это дело около пятидесяти тысяч долларов, то есть сто тысяч рублей.
– Деньги изрядные… но как скоро они окупятся? Не выгоднее ли будет здесь их в торговлю вложить? – усмехнулся тот же господин.
– Ну, в этом году я всяко не успею, а в следующем… Если несколько книг приготовить к книжной ярмарке, коих в Америке проходит пять в году – я крупные имею в виду – за десять ярмарочных дней вполне возможно каждую книгу продать в десяти тысячах штук. Пять книг – издательство уже вполовину окупится, а ярмарок, как я сказал, в году пять штук случается – это только те, про которые я твердо знаю…
– И сколь много подобное устроительство может занять времени?
– Я это тоже посчитал. За четыре месяца с нуля, то есть с получения нужной суммы, можно все устроить и начать торговлю…
– Так-то оно так… но где же столько новых книг-то взять?
– Да для американцев и наши старые будут новыми – усмехнулся я. – Я как-то им анекдотец рассказал времен Очакова и покоренья Крыма, когда на пароходе в Европу плыл – так все янки анекдотец сей друг другу неделю пересказывали и смеяться не уставали.
– Какой?
– Да поспорили офицеры, русский, немецкий и французский, у кого денщик больше съест…
Штирлиц говорил, что запоминается последняя фраза. Врал – запоминается фраза, в которой говорится о сотне с лишним процентов прибыли в год. Когда "вечер воспоминаний" закончился, ко мне подошли сразу человек десять, и минимум шестеро занимали верхние строчки в "Царицынском списке Форбса". Так, перекинуться парой слов…
Парой слов и перекинулись – я, откровенно говоря, устал как собака, ведь только книжек подписал сотен семь. Вообще-то каждому "гостю" был обещан один автограф, но богатые потому и богатые, что умеют экономить, и та же Шешинцева ко мне с книжками в каждом из трех перерывов подходила. Зато на следующее утро с шестеркой из "Царицынского Форбса" я встретился отдельно в специально для этой цели снятом номере "Национальных номеров" (причем за него платил опять же не я) и там была достигнута договоренность о создании товарищества на паях "Американский издательский дом". С начальным капиталом в двести пятьдесят тысяч рублей…
Глава 4
Евдокия Петровна не уставала удивляться новым соседям. Причем с того самого дня, когда старый военный моряк приехал с городским барином обсуждать, какой ему – моряку, да в чинах немалых – тут дом ставить. Барин – он как раз должен был строительством управлять, а моряк…