Когда у человека появляется внезапно много денег, почему-то сразу появляются и желающие их с большой пользой потратить, причем пользу эти граждане имеют в виду сугубо личную. Но самое забавное, что суммы, которые они желали со мной поделить, определялись исключительно их фантазиями. Некоторые из подобных "хотелок" получалось охладить простыми способами, а с некоторыми пришлось применить и довольно "неполиткорректные" методы.
Первым, самым наглым (и самым безрезультативным) оказался наезд Самарского губернатора на автозавод в Ставрополе. Александр Семенович Брянчанинов человеком был, по-видимому, неплохим — все же уже девять лет на посту держался и снимать его вроде никто не собирался. Но меня немного беспокоило то, что на посту этом он занимался "развитием" в основном лишь собственно Самары — настолько "собственно", что в его правление ни один из уездных городов не увеличился ни по населению, ни в промышленном плане. В Самаре же его усилиями появился "дом малютки", собор огромный, забавное заведение под названием "дом трудолюбия" — в котором изголодавшиеся крестьяне (или просто бродяги) за прокорм занимались мощением городских улиц…
А крестьянство как находилось в эпохе "феодализма", так в нем и оставалось: на триста пятьдесят тысяч крестьянских дворов плугов в губернии было всего чуть больше десяти тысяч, да и то больше половины — у немецких колонистов, так что трудолюбиться всегда было кому и улицы в городе выглядели великолепно. Но губерния в целом медленно, но очень уверенно катилась в задницу: вот уже седьмой год прокормить она себя не могла и, формально вывозя по триста тысяч тонн хлеба (пшеницы), неформально затем ввозила четыреста пятьдесят-пятьсот тысяч тонн. Если было что и было на что ввозить.
Проще говоря, губернатор был абсолютно под стать царю нашему Императору: ничего не делал и никто на него не жаловался. Всем было на него просто наплевать ровно так же, как и он плевал на всех. Но иногда на него находили "приступы активной деятельности" — и один из таких "приступов" тут как раз и случился.
Александр Семенович тупо умножил пятьдесят тысяч годового выпуска машин на тысячу долларов и решил, что одному мне ста миллионов рублей будет многовато. А посему предложил "за содействие и покровительство" немного, всего-то двадцать процентов, передавать ему — поскольку он прекрасно знает, куда эти деньги можно будет с пользой потратить. Но я и сам это знал. В подчёркнуто вежливой форме пообещал "спросить у Николая Александровича, нуждается ли Император в новых партнерах" — и Брянчанинов решил, что он несколько погорячился. Но вот если кто-то из Великих Князей захочет со мной денежкой (моей) поделиться, то, наверное, будет очень грустно. В принципе — отобьюсь, но тогда слишком много народу узнает о моем "соучастии в концессии" — а этого мне очень не хотелось допустить: из-за продолжающейся в прессе травли участники концессии в глазах простого (купеческого) люда выглядели чуть ли не христопродавцами.
Решив, что об этом "подумаю позже", я переключился на более актуальные занятия — благо было их очень немало.
Сделать шестимегаваттную турбину к весне у Герасима Даниловича не получилось. Но, что называется, не очень-то и хотелось: ставить ее тоже было некуда. То есть я бы нашел куда… но в этом месте вполне хорошо встали и три уже существующих турбины, по тысяча шестьсот киловатт — правда, несколько доработанные под "морские" условия, с добавленным зубчатым редуктором. Березин на площадке, где год назад началась достройка "Эгалите", успел поставить верфь, небольшую на мой взгляд, но вполне работающую. Три стапеля (из запланированных двенадцати) уже использовались, а с двух первых и суда сошли — тоже небольшие, с этой самой "Эгалите" и содранные. То есть внешне они были на "англичанку" похожи — но только лишь сверху, да и то было это сделано, чтобы народ (зарубежный) лишнего чего не подумал.
А вот снизу и тем более внутри суда были совсем другими. Прежде всего, я рассказал Сергею Сергеевичу про подводную "бульбу", которая сама по себе дает пару узлов прироста скорости. Рассказ, конечно, был "выслушан с благодарностью", но Березин дураком не был и провел испытания разных моделек, в результате чего "бульба" появилась уже на первом сварном судне — правда, совсем не такая, какой её описывал я. Я-то только картинки в интернете видел, а Березин, после модельной обкатки, сделал как нужно, а не "как сказано". Но главные изменения были внутри, а конкретно — в машинном отделении. Вместо громоздкой и очень тяжелой паровой машины трех, а то и четырехкратного расширения там появились вполне себе компактные турбины, в переводе на "паровозные" меры двенадцатикратного расширения. Правда паровоз в результате развивал мощность чуть больше пятисот сил, а турбина из этого же пара вытаскивала больше двух тысяч — но то паровоз, а то турбина.
Мне, конечно, разные специалисты предварительно объяснили, что судовые котлы очень отличаются от паровозных. Много специалистов, включая самого Березина. Но я и не спорил — а просто попросил Женю "попробовать" — после чего объясняющие "недопустимость использования паровозных котлов" умолкли. Наверное, можно было для турбин сделать и более эффективный котел, но паровозный, как отработанный многими годами эксплуатации и идущий стабильными сериями, получался дешевле чуть ли не на порядок — и при этом достаточен для питания турбины.
Березин "первенца" уже обкатал и сам впал в полную прострацию: на двух турбинах в режиме "экономичного хода" судно, названное "Амфитрита", спокойно пробежало мерную милю на восемнадцати узлах. А на трех турбинах "на форсаже" — на двадцати четырех. Близняшка "Амфитриты" "Салация" оказалась даже чуть-чуть получше, но в общем кораблики были практически одинаковыми. Поэтому обе "жены морского бога" (и греческая, и римская) быстренько обрастали каютами и трюмами, готовясь к далеким рейсам.
Бегать им предстояло действительно далеко. Во Владивосток, но иногда с заходом в Порт-Артур или Дальний: там тоже рабочие нужны. И не только рабочие. Так что, выйдя в первый рейс одновременно, во Владивосток они пришли с интервалом в неделю: "Амфитрита" шла как раз "с заходом". И — со мной на борту: как только стало ясно, что в борьбе с саранчой больше ничего сделать не удастся, у меня началась "программа индустриализации Дальнего Востока".
"Амфитрита" в этот раз правда "зашла" не в Порт-Артур, а на Сахалин: я решил воспользоваться "широкой трактовкой" оговорки в указе, в плане размещения "пунктов базирования охраны на территории генерал-губернаторства", в которое остров тоже входил — и для начала подготовил народ для строительства рыбоперерабатывающего комплекса. Очень нужного: рыбы вокруг Сахалина было море, а вот на самом острове (как, впрочем, и на "материке") ее почему-то не было.
То есть посему не было, я знал: на Сахалине её просто никто не умел заготавливать. Факт, в свое время меня очень удививший, но фактом быть не переставший. В Царицыне-то специалистов по засолке селедки — тысячи, бочки, насколько я знал, в том же Николаевске массово делаются. Поэтому на произошедшем зимой очередном аукционе по продаже лицензий на вылов рыбы у Сахалина я денег не пожалел — и выкупил их все. Обычно-то кроме японцев никто за ними не стремился, и у "конкурентов" просто не оказалось денег, чтобы посоревноваться со мной.
Чтобы выкупленные богатства не пропали, на остров отправились две сотни специалистов по засолке рыбы — и столько же строителей, должных обеспечить рыбосолам жилье и производственные помещения. Ну а я на посту Корсаков лишь "продемонстрировал флаг", чтобы люди не столкнулись с ненужными проблемами со стороны местных властей. Власти-то "каторжные", могут и нагадить невзначай (в особенности, если японцы нужным образом их простимулируют). Но гадить против явно выраженной царской воли — тут дураков всё же не было.